Суть дела.  

В не очень отдаленной деревне Н-ского района жила-была среднестатистическая сельская семья: муж, жена и трое детей. В браке прожили тринадцать лет. Всем казалось, что все хорошо было в этой семье: муж зарабатывает деньги, жена воспитывает детей… Но, вдруг, в один прекрасный момент супруга, забрав с собой старшего сына и прихватив из дома все драгоценности и деньги, в том числе банковскую карту, на которой лежали детские пособия и пенсия по инвалидности на младшего ребенка, накопленные за целый год, сбежала в неизвестном направлении.  

Пытался муж связаться с ней по телефону, задавал ей вопрос: «Что случилось, дорогая?». Ответ ее был кратким: «Я заберу у тебя всех детей, и ты будешь платить мне алименты по 50000 рублей в месяц, а то и больше. Отдай мне детей добром. Пойдешь по миру, я у тебя и дом отберу». Добавлю, что жена моего клиента - гражданка другого государства, которая не имела ни образования, ни владела в должной мере русским языком, все ее родные остались в той же деревне, и, к слову тоже недоумевали, соответственно, устроиться где-то одной с детьми и обеспечить им  элементарное образование и нормальные условия проживания просто не представлялось возможным. При условии, напомню, что младший ребенок  - инвалид, которому требовалось сложное лечение и уход, и который в силу заболевания на тот момент не мог посещать дошкольные учреждения, соответственно, мать просто технически не могла устроиться на работу. 

Зная о том, что чаще всего суды при определении места жительства детей встают именно на сторону матери, отчаявшийся отец пришел за советом ко мне…  

И начался детектив…  

У меня сразу создалось впечатление, что в небольшом райцентре, в котором живет не больше 6000 человек, о месте нахождения горе-мамаши знали все, кроме… Ее пока еще мужа. До того, как обратиться ко мне, отец долго «тыркался» по инстанциям, его всеми способами «отшивали» и в полиции, и в районном отделе опеки, и в пенсионном фонде, и даже в судах. Единственный довод каждого органа: «Мать не лишена родительских прав». И, как обычно, все представители государства почему-то забывали о равенстве прав родителей, отводя отца на второй план.  

Беглая мамочка действовала исподтишка, нигде не появляясь вживую, хотя все выше перечисленные знали, что мать находится в соседнем регионе: сначала появилось заявление об оскорблении и угрозах в ее адрес по телефону от пока еще мужа. Сразу скажу: полиция не смогла дать хода этому заявлению лишь потому, что ни одного доказательства оскорблений и угроз не было. Затем появилось административное производство по части 2 статьи 5.35 КоАП РФ (да, есть такая статья – воспрепятствование одним родителем общению второго родителя с детьми), и в его процессе с горе-мамашей связывались по телефону все государственные органы, упорно скрывая место жительства как самой мамаши, так и старшего сына…  

Административное производство.  

Такой наглости со стороны комиссии по делам несовершеннолетних я ранее в своей практике не встречал: и заместитель главы администрации района, и начальник отдела опеки, и инспектор ПДН отдела полиции, и участковый полицейский на заседаниях просто затыкали рты и мне, и моему клиенту, хамили, орали, и даже довели до слез среднюю дочь, заявившую, что хочет жить с отцом. 

Естественно, комиссия вынесла постановление: «Виновен». Кстати, впоследствии это постановление все же было отменено судом, но это – уже другая история.  

Представители районного отдела опеки несколько раз посещали дом отца в надежде придраться в нем хоть к чему-то. Придраться не удалось. Отец, насколько мог, поддерживал дом в идеальном состояние.  

Судебное разбирательство.  

Со слов моего клиента, еще при подаче заявления о разводе судья прямо ему сказал: «Дорогой, ищи свою жену, без нее мы не сможем рассмотреть дело». Естественно, на первом же заседании мне удалось убедить судью в обратном, и процесс пошел.  

Была назначена психолого-педагогическая экспертиза (и стоимость ее оказалась значительно ниже той, о которой рассказывают многие мои коллеги). Бывшая супруга с сыном на экспертизе, естественно, не появились.  

Возможно, и экспертиза прошла бы так, как нужно матери, но… Здесь пришлось вспомнить и о существовании части 3 статьи 84 ГПК РФ и заранее просить суд обязать экспертов обеспечить возможность моего присутствия при ее проведении. Суд в определении о назначении экспертизы мое ходатайство удовлетворил.  

(Конечно, и для судьи, и для органа опеки, и для ПДН, т.е. для всех заинтересованных лиц впоследствии оказалось новостью, что само экспертное учреждение находится от моего дома в шаговой доступности, и вокруг расположены общедоступные веб-камеры, позволяющие видеть все происходящее в реальном времени, и это, в принципе, поставило в процессе последнюю точку).  

Эксперт вынесла заключение о том, что обе младшие дочери хотят жить с отцом, с ним, в отличии от матери они чувствуют себя спокойно и комфортно, а отец - адекватный человек, который готов взять ответственность за детей; органу опеки при вынесении заключения пришлось «подчиниться» эксперту.   

И этот момент в судебном деле оказался переломным.  

• Сначала был расторгнут уже давно распавшийся брак.  
• Тут же на двоих детей, оставшихся у отца, были взысканы с горе-жены алименты.  
• Затем из мужниного дома была решением суда выписана горе-жена.  
• Затем с незадачливой супружницы была взысканы все присвоенные ею детские пенсии и пособия, здесь, естественно, пришлось снова преодолевать “она ж мать”. 

На заключительное судебное заседание горе-супружница с сыном приехала и плакала горькими слезами, пытаясь разжалобить судью. Начальник районного отдела опеки и председатель комиссии, ранее уже имевшие со мной дело, опасаясь штрафа за нарушение порядка поведения в судебном заседании и частного определения в связи с нарушениями всех возможных норм ГПК, предъявляемых к ним в процессе, предпочли прислать в суд свои умозаключения письменно, полностью согласившись с заключением экспертизы.  В конце концов, средняя дочь, которой на момент суда уже исполнилось 10 лет, заявила, что хочет жить с отцом. 

И, наконец, суд вынес решение: «Место жительства детей определить с отцом».  

После суда.  

Стоит отметить, что к моменту вынесения судом решения и с момента принятия решения о взыскании алиментов прошло уже более трех месяцев. Алиментов отец от бывшей супружницы, естественно, не видел. Были возбуждены и исполнительные производства по взысканию присвоенных пенсии и пособий. И отправилась наша ответчица из одного зала суда сразу в другой зал, где назначили ей обязательные работы за неуплату алиментов.  

Сразу после суда по делу об административном правонарушении мамочка заявила сыну: «Оставайся с отцом. Без младшей дочери – инвалида и пособий на нее, ты мне не нужен». К слову, выяснились, что мальчик, проживая с матерью в другом регионе, вместо полноценной учебы помогал матери на рынке. И снова женщина скрылась, пользуясь тем, что постановление суда об обязательных работах еще не вступило в силу.  

Прошло еще три месяца. Приставы, естественно, не пытались ударить палец о палец, а тут и очередная волна КОВИДа подоспела, на которую они и пытались свое бездействие списать. Однако, деваться было некуда: пришло время возбуждать уголовное дело по поводу неуплаты алиментов.  

А, поскольку супружница бывшая была гражданкой другого государства, получить российское гражданство по браку не успела (развод состоялся за три дня до наступления заветных трех лет жизни в официальном браке; до этого они еще 10 лет просто сожительствовали), уголовное дело означало для нее отправку на родину, с перспективой надолго забыть о нашей стране (дети ей уже бы не помогли, поскольку после возбуждения уголовного дела был бы инициирован процесс лишения ее родительских прав).  

Happy End 

Перспектива быть депортированной не обрадовала горе-мамашу и позволила ей одуматься. Приняла она единственно верное решение: прийти к приставам с повинной и вернуть добровольно и пособия детские, и алименты выплатить все причитающиеся.  

Сейчас бывшие супруги живут каждый своей жизнью, женщина вернулась в деревню к своим родителям. Дети живут с отцом, но и с матерью общаются.  

И всегда вспоминают добрым словом скромного юриста, не побоявшегося бороться с запрограммированной на «штампы» государственной машиной.